Купино: вчера и сегодня.
Мой дед, Виктор Григорьевич, родился в 1941 году. Его детские годы пришлись на тяжелые военные и послевоенные годы. Он хорошо помнит события тех далеких лет, и с возрастом они видятся ему особенно ярко. Дед великолепный рассказчик и картины тех лет, люди с которыми жил рядом, встречался, дружил, становятся реальными и понятными.
Дед не помнит своего отца, так как его призвали на фронт в конце лета 1941 года, в первые месяцы войны, когда еще не существовало брони для железнодорожников. Похоронка пришла в декабре. «В бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит… под Москвой». Осталась семья: жена и семеро детей. Хлебнули лиха.
Рабочих мест в Купино почти не было. Те, немногочисленные мужики, что пришли с войны, работали на МТС, в артели «За Родину», пимокатке. Остальные уезжали на заработки в другие места, а семьям присылали деньги. Тихо и безлюдно на улицах города.
Дети наравне с взрослыми старались прокормить семью. Дед вспоминает, как с ровесниками-пацанами бегал в поле. Весной они «выливали» сусликов из нор. В норе суслика, обычно, два входа. Один закрывали камнями, а второй заливали холодной водой. Намокший зверёк выскакивал из норы, мальчишки оглушали его и снимали шкурку, которую потом сдавали в заготконтору. Ловили их почти все купинские мальчишки. Гнала нужда. На деньги, заработанные от сдачи шкурок, покупали вещи, продукты, книги, ходили в кино. Осенью в норах этих грызунов, находили запасы пшеницы, которые они делали себе на зиму. Иногда в одной норе находили до половины мешка зерна. И это помогло выжить семьям в те суровые годы. Но не хлебом единым жив человек. Привлекала, манила неоглядная кулундинская степь. Там жаворонки поют свои песни, поднимаясь кругами всё выше и выше в жарком мареве неба. Коршун кружит, выискивая добычу. Стрекочут кузнечики, много бабочек. Колышется степной ковыль, сладко пахнет мятлик. Вся степь полна жизни.
Летом по очереди ребята пасли скот со своей улицы. Детской работой считалась и поливка огородов. Воду возили бочками по двое из озерца на Садовой. Весело, бегом спускались под горку к воде. Бочка катилась сзади, погромыхивая, так и смори, на пятки наедет. Добегая к воде, конечно, купались, хвалились друг перед другом своим искусством ныряния. Берег чистый, над водой красиво нависают ветки старых ив. Накупавшись, начерпывали в бочку по шесть ведер, и запрягались в нее: старший впереди тянул за веревку, младший толкал сзади, следил, чтобы бочка не соскользнула. Тропинка, вся в колдобинах, поднималась в горку. И так по нескольку раз утром и вечером. Тяжелая и ответственная работа. От огородного урожая зависело пропитание семьи. Как в пословице «Как потопаешь, так и полопаешь».
Ещё детской работой считалась доставка питьевой воды. На весь город Купино был один большой колодец, где брали чистую воду. И со всех сторон города приходили к нему: кто с бидонами, кто с бочечками. Стоила она не очень дорого.
С удовольствием дед рассказывает «о сладкой ягоде красной смородине», которую они выращивали на огороде, об огромных кочанах капусты, такой крепкой и сладкой, «какой сейчас уже не выращивают».
С волнением дед рассказывает про мальчишечьи набеги на чужие огороды, где овощ всегда казался вкуснее. В те годы ни заборов, ни плетней между огородами не было и легко можно было полакомиться, пристроившись к соседскому кусту. Вот один из случаев. Как-то тихо, по-пластунски он подкрался к соседской красной смородине, которая вся была усыпана крупной, сочной ягодой. Хотел полакомиться, только присел, а тут и бабка на огород вышла. Затаился он под кустом как заяц, притих. Карплючиха совсем рядом, мимо проходит и говорит: «Кто лазает по огороду? Никак Витька-пострелёнок. Поймаю, уши надеру». Дед сидит, с землей слился, только сердце стучит как в бочке: «бух-бух», и кажется ему, что бабка сейчас услышит. А она прошла мимо, и не поймала пострелёнка. Только потом, став старше он понял, что бабка его хорошо видела, но жалея голодного мальца, просто припугнула, пройдя мимо.
Слушая деда, невольно провожу параллели с нашей сегодняшней жизнью в Купино.
Нет уже того озера. Сначала заводы выливали в него свои отходы, а жители соседних улиц свозили всякий мусор из своего подворья, превратив его в болото. Изменившийся климат почти полностью иссушил его. Потом была проведена мелиорация. И на месте когда-то красивого пресного озера, где водилась рыба, купались люди, растут никому не нужные камышовые заросли.
Ушли 70-80-е годы, а с ними и бурный расцвет местной промышленности. Тогда в Купино работали заводы: мехзавод, сельхозхимия, сельхозтехника, НЭМЗ, молочноконсервный комбинат, рыбзавод, промкомбинат, кирпичный завод, Дорстрой, пищекомбинат, швейная фабрика. Постоянное наличие рабочих мест давало стабильность жизни, уверенность в завтрашнем дне. Было много магазинов, Дом культуры, кинотеатры, три библиотеки, хорошая больница, врачи которой славились на всю область, четыре большие городские школы, много детских садов. Нынче жалкое существование влачат рыбзавод и молочноконсервный комбинат. От остальных предприятий остались лишь воспоминания, и кое-где стоят полуразрушенные железобетонные корпуса, глядя на мир пустыми окнами. Так же пусты и безлюдны становятся улицы города. Вахтовый метод стал основным видом заработка. Ездят на вахту и мужчины и женщины. Другой способ заработать деньги: валить лес. Занимаются этим массово. Только ленивый не работает в бригаде по рубке леса, получая за это - 500 рублей в день. Кулундинские леса, полезащитные лесные полосы, посаженные людьми в прошлые десятилетия, предохраняющие поля от суховейных ветров, сейчас безжалостно вырубаются. Лесхоз, отвечающий за сохранность леса, больше не существует.
Молодёжь по окончании школы уезжает: кто учиться, кто работать. И потом домой не возвращаются. В Купино мало кто остается. Меня удивляет, неужели наш областной центр, Новосибирск, такой резиновый, что в нем помещаются жители районных городов и деревень? Сколько еще человек может там поместиться? В районной газете «Маяк Кулунды» целая полоса отдана под объявления о продаже жилья. Продаются дома маленькие и большие, продаются квартиры. Люди уезжают, уезжают целыми семьями. В Новосибирске на каждом шагу встречаешь земляков, здороваешься и кажется, что все уже живут в городе.
Дед слушает радио, читает газеты. Он хочет быть в курсе всех событий в России. Потом подробно пересказывает, сердится на бестолковость власти, переживает «куда мы катимся»? А я думаю о цикличности истории, о взлетах и падениях. И надеюсь на лучшее будущее. Мудрость старых людей заключается в том, что они могут видеть и положительные изменения в нашей жизни. Мой дед с улыбкой смотрит на разноцветную палитру одежды своих детей и внуков, вспоминая серо-черную гамму моделей легкой промышленности прошлых лет. А сколько приятных эмоций вызывает у него проверка холодильника! Нет-нет, да и вздохнет тяжело, и вспомнит о голодных детских годах, когда высушенная на чердаке морковка казалась великим лакомством.
Я с интересом слушаю рассказы деда и узнаю историю родного мне города. Мне нравятся происходящие перемены. Ведь в наше время человеку предоставлена большая свобода выбора: места жительства, профессии и самореализации. Мы имеем возможность проявлять творческую инициативу, реализовать собственные социальные проекты, проявить интеллектуальные способности в конкурсах и исследовательской работе. Современные информационные технологии, интернет, стирают границы между людьми, разделенными большими расстояниями.
юнкор